Алексей ЯШИН: "Ненависть – это странное чувство..."

Добавлена: 24.01.2008
Источник: Юрий ГОЛЫШАК по материалам Российский Хоккей+

- Помните, как первый раз стали участником "Матча звезд"?

- Еще бы!

- Что тогда особенно поразило в раздевалке, например?

- Заходишь в раздевалку - а там одни звезды. Это в самом деле поражает. Мы как раз рядом с Сашкой Могильным сидели - так он прибежал за пять минут до начала игры, перемотал по-советски клюшку изолентой… Потом вышел - и отыграл просто здорово. Поразила атмосфера. Сколько раз приезжал на "Матчи звезд" или на профсоюзные собрания, столько поражался: с каким уважением там люди относятся друг к другу!

- В самом деле?

- Вот именно. Может, это была показуха, а в душе у каждого что­то свое, но в словах уважение было громадное. Было очень приятно находиться среди них. Помню, когда боролся за Hart Trophy, попал на большую презентацию в Торонто - а там и Гретцки, и Рэй Бурк, и Мессье, и Ягр, и Гашек с Селянне… Вне льда они общались очень мило. Чем выше звезда - тем проще с ней разговаривать, я это понял только тогда. Помню, Гретцки играл последний свой матч в Канаде против "Оттавы". Через пару дней вообще закончил, уже в Нью-Йорке. Все знали, что это один из последних выходов Уэйна - и я попросил у Гретцки клюшку с автографом.

- Отдал?

- Мало того, что отдал, так какие слова написал! Я до сих пор читаю - и не верю, что это мне! "Алекс, ты великий игрок, продолжай так же работать. Желаю удачи, Уэйн Гретцки". Очень приятно.

- Какая судьба у этой клюшки? Не утрачена?

- Осталась, в американском доме. Это была моя мечта - иметь клюшки трех игроков: Гретцки, Лемье и Мессье. Эти люди олицетворяли для меня нападение канадцев, великие из великих. Я рос на этих именах, эти трое были символами НХЛ. И Марио, и Мессье тоже подписали мне клюшки.

- Всякого, первый раз близко общающегося с Лемье, поражает, насколько он здоровый. Вас тоже?

- Ну да, громила тот еще. Потом я увидел его без формы - большой, но чего-то "сверх" нет. Но на коньках, конечно, танк… Великий игрок. И парень очень обаятельный. А клюшки, которые получал от таких людей, не в углу свалены, а висят на стене. Как драгоценность.

- Вы вспомнили Могильного. Игроки ЦСКА 1990-х поражались его физической силе - он запросто мог поднять какую-то несусветную гирю. А вы чьей силе поражались?

- Здесь Женя Артюхин меня просто сразил. Такого здорового парня и представить не мог. В НХЛ много здоровяков видел, но не таких.

***

- После забастовки в "Оттаве" трибуны вас встречали свистом. На улицах тоже были неприятные встречи?

- Бывало. Слишком многие ориентировались только на те факты, которые подавались в газетах. Не объяснять же мне каждому, что не делал ничего криминального? Я следовал всем законам! Сейчас многое в НХЛ изменилось, все идет к партнерству между профсоюзом, игроками и хозяевами. Пытаются создать вместе синдикат для зарабатывания денег. А несколько лет назад игроки противостояли хозяевам. Такие ситуации, как у меня, возникали у многих других. Сталкивался и Кария, и Ткачук, и Пронгер… Даже у Буре было что­то похожее, если память не изменяет. Кен Драйден решил просто год не играть за "Монреаль", отправился учиться в университет. Поэтому говорить о моей тогдашней ситуации как о чем-то сверхъестественном нельзя. До сих пор не могу понять, почему к моей персоне было приковано такое внимание прессы. Ведь у меня никогда не было задачи сыграть на публику, скандально обставить свои шаги. Кстати, многие в это не верят. Но сколько б ни было проблем, я сегодня доволен тем, что происходит в моей жизни. Ничего не желаю менять. Все мои решения были от сердца.

- Многие про вас говорят: "Яшина в Америке ненавидят!" Что вы хотите сказать этим людям? Что они ничего не понимают?

- Нет, почему? Я и не думаю скрывать, что очень много людей в Америке меня ненавидят. Вопрос в другом: для чего об этом говорят люди в России?

- Для чего?

- "Раз его ненавидят там, так давайте будем ненавидеть и здесь!" Но потом приходят смотреть, как я играю в хоккей - и у них возникают другие чувства. Им нравится то, что я делаю. Ненависть проходит. Но ненависть - это странное чувство…

- То есть?

- Ненавидеть можно за что-то. Так?

- Нет. Вас-то ненавидят просто так - люди, не имеющие никакого отношения к вашим деньгам.

- Может, ненавидят за деньги? Но я себе говорю: "Насильно мил не будешь"…

- И никакого психологического груза?

- Груз, конечно же, есть. Выходишь на раскатку - а с трибун свистят. Заводишься, начинаешь показывать игрой, кто ты такой. Это профессиональный спорт: человек именно сегодня купил билет и хочет именно сегодня увидеть классный хоккей. Сегодня не увидел - завтра может не прийти.

- Вы следите за российским футболом?

- Очень мало.

- Тогда без фамилий: один парень перебрался из "Зенита" в "Спартак". И теперь, приезжая в Питер, на каждом шагу слышит гадкое в спину…

- И со мной происходило то же самое. Я все это прекрасно слышал. В Оттаве люди подходили на улицах, говорили какие­то неприятные слова. Даже непонятно, отчего им так плохо - оттого, что я больше не играю в "Оттаве"? Или потому, что играю в Нью-Йорке? Как-то летом отдыхал в Оттаве, подошли на улице пара ребят - и начали говорить…

- Что ответили?

- Хорошо, говорю, вас понимаю. Но и вы меня поймите. Начал что­то рассказывать - они, кажется, даже не ожидали от меня откровенности. Ждали ответной грубости.

- Забастовка - не самый приятный жизненный опыт, но в чем его полезность? К чему вы теперь будете готовы?

- Я сторонник решения вопросов более гуманными способами, чем забастовка. Но в Америке никто тебе просто так ничего не даст. Пока не выставишь какие-то требования, ничего не будет. Сближение начинается только после жесткого разговора. Иногда люди способны предвидеть ситуацию, начинать какие­то движения навстречу за три­четыре месяца до кризиса. Это похоже на шахматную игру.

- Вы как­то сказали, что хоккейные эксперты Оттавы били вам по голове все то время, что вы играли в этом городе. Есть объяснение - почему?

- Что-то я не помню, чтоб такое говорил… В Оттаве ко мне прекрасно относились - если не считать проблем, которые возникли с руководством команды. От самого хоккея в этом городе я получал огромное удовольствие. Оттава заслуженно стала одним из центров энхаэловского хоккея. И я там участвовал в его зарождении.

***

- Об Оттаве у вас воспоминания трогательные. А о "Динамо" вспоминаете тепло?

- Очень. Выиграли два чемпионата - работа с Юрзиновым оставила огромное впечатление. Удивительный человек.

- Вы, кажется, даже приезжали к нему тренироваться в Швейцарию?

- Да. У нас отношения не как у игрока и тренера - уже много лет мы друзья. Когда нужен какой-то жизненный совет, звоню ему. Кстати, он мне тоже звонит. Я видел много тренеров, но Юрзинов - лучший в плане подготовки игроков. Как никто умеет выводить на уровень звездности. Владимир Владимирович сам об этом говорит - для него всегда главной задачей было из молодого игрока с задатками сделать звезду. Я приехал в Америку - столкнулся с интригами. Если бы приехал не настолько хорошо готовым физически, могли бы и сломать. Там такие деньги в хоккее, что люди в средствах не стесняются.

- Вы тоже этому научились?

- Я не настолько хорош в интригах, как многие другие игроки. Во мне все-таки живет советский хоккеист - считаю, что доказывать надо игрой. Внутри живут понятия и о дружбе, и о верности, они никуда не исчезли. Хотя в Америке они мне не слишком помогали.

- Почему вас не раздавили обстоятельства?

- Потому что я приехал в НХЛ и был на две-три головы выше многих, со мной бесполезно было воевать. Я был лидером "Оттавы", так сложилось. И в "Айлендерс" потом приехал на эти же роли. Но у многих молодых ребят из России там не сложилось как раз по этой причине. В хоккее они были не хуже американцев. Уступили в способности интриговать. В российской лиге им комфортнее, здесь они в атмосфере любви.

- В "Динамо" вы, кажется, были офицером?

- Не был. Если совсем честно рассказывать, я был даже не в армии, а в Голицынском погранучилище.

- Долго?

- Четыре дня. Давыдов Виталий Семенович пристроил. Сдал все экзамены, меня зачислили, а вскоре отчислили за неуспеваемость. Где-то через неделю. И стал я рядовым погранвойск. Даже присягу принимал.

- "Динамо" славилось своими нагрузками. Самую тяжелую тренировку помните?

- Кроссов, после которых выворачивало, столько было… Но самый ужас вспоминаю сразу. Тогда в команду я не попал, что обидно. Сборная готовилась к Олимпиаде 1992 года.

- Дневной график помните?

- До сих пор - наизусть. Сначала зарядка, потом пробежка, лед, атлетизм, кросс на 12 километров, а вечером еще 2 часа льда.

- Как же вас рассудок от такой программы не оставил?

- Сам не пойму. На кроссе уже думал, что умираю. Причем, это не один день продолжалось, а 28. Почти месяц. Ежедневно - одно и то же. Это называлось "базовая подготовка" от Виктора Васильевича Тихонова.

- Бретт Халл, кажется, сказал про Майка Кинэна: "Я хотел его убить, крюком клюшки выколоть ему глаза". Вы по отношению к Виктору Васильевичу, наверное, испытывали похожие чувства?

- Я был молодой парень - и внутренне тренерские задания не обсуждал. Раз дают, значит, так и надо. Я даже благодарен был тогда Тихонову.

- В вашей жизни были случаи, когда узнали, что такое настоящий страх?

- Да. Мне сильно рубанули по руке коньком, перерезали сухожилие. Ситуация была совершенно непонятная, закончиться могло чем угодно.

- Фотографии были ужасные. Вы одну руку поддерживали другой, а в глазах паника…

- Да-да. Столько крови вылилось! Я просто оцепенел! Страшная боль, сильнее я не испытывал никогда в жизни, рука не двигается, на льду лужа крови…

***

- Вы много ходили в Америке по артистическим тусовкам. Аль Пачино, Де Ниро живьем видели?

- С Аль Пачино не знаком, а вот Де Ниро как­то видел. Со многими знаменитыми актерами меня знакомили.

- Например?

- Присутствовал на слишком многих тусовках. Например, в последний раз был на премьере "Крепкого орешка-4". В первых рядах сидел Брюс Уиллис. Но на таких мероприятиях не принято подходить и представляться - слишком масштабное представление. Зато в прошлом году мы были на открытии одной из гостиниц "Атлантис" на Багамах. Собралось очень много известных людей, но это уже было мероприятие для определенной публики. Там мы долго разговаривали с Мэджиком Джонсоном, знакомили нас давным-давно. Познакомили с Майклом Джорданом, теперь раскланиваемся при встрече. Точно так же как­то встретил Шэрон Стоун.

- За автографом к вам не подходила?

- Воздержалась. Конечно, мне хотелось бы познакомиться поближе, но неудобно. Человек обедает с семьей, и тут ты, "здравствуйте"…

- Женщину из артистической среды принято постоянно удивлять. Помните, когда всего сильнее удивили свою Кэрол?

- Не знаю. Сегодня у нее спрошу. Она много чего от меня не ожидала. Например, совершенно не верила, что я могу в этом сезоне оказаться в Ярославле. Такая у меня натура - могу сделать, что угодно. Скорее всего, со временем Кэрол научилась ничему не удивляться. Вот чем ее сложно удивить, так это какими-то подарками. Для нее гораздо дороже другой подарок: когда свободное время проводим вместе, куда-то ездим. Это интереснее, чем штаны от Версаче.

Комментарии:

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.