Последний овертайм Саши Галимова. Вчера умер любимец «Локомотива», боровшийся со смертью пятеро суток после катастрофы.
Добавлена: 13.09.2011 10:04
Источник: Рассказова И., Пономаренко Д., Карманов Р., "Советский Спорт"
В 14.00 врачи Института хирургии имени Вишневского, боровшиеся за жизнь Александра Галимова, пригласили журналистов на брифинг. На нем они подробно рассказали, как прошли последние дни мужественного ярославского игрока.
90 процентов ожогов. Боль, которую даже невозможно представить…
– Как бы вам объяснить, что такое такой обширный ожог, – задумывается врач, проводивший нас на территорию центра. – Ну если очень приблизительно… Это как раздетого догола человека выгнать на лютый сорокаградусный мороз на несколько часов. Поэтому наших пациентов при таких тяжелых травмах и вводят в бессознательное состояние. Сами поймите – даже при условии обезболивания лежать приходится постоянно без малейшего движения. Кто такое выдержит? Люди с ума сходят…
«Надежда затеплилась в субботу»
Со второго этажа к нам спускаются врачи, непосредственно занимавшиеся спасением Александра Галимова.
– День сегодня недобрый. Мы потеряли молодого парня, талантливого спортсмена, но прежде всего – просто хорошего человека, – говорит директор Института хирургии имени Вишневского Валерий Кубышкин. – Теоретически надежды на спасение с самого начала было слишком мало. Но мы сделали все возможное. С первой же минуты было сделано протезирование всех важных функций организма. Искусственная вентиляция легких, искусственная почка… Все, что требуется для борьбы с шоком и огромным распадом ткани вследствие ожога. Современная терапия была проведена в полном объеме. В любой зарубежной клинике не сделали бы больше… И все равно этого оказалось мало. Таковы уж особенности этой травмы.
– Был момент, когда Александру стало лучше и у вас затеплилась реальная надежда?
– Нам удалось стабилизировать состояние пациента, – отвечает руководитель Ожогового центра профессор Андрей Алексеев. – Изначально мы отдавали себе отчет, что такие ожоги несовместимы с жизнью. И все же в субботу нам удалось наконец нормализовать гемодинамику. Нормализовался пульс, артериальное давление. В общем, стало лучше работать сердце. До вечера воскресенья все шло неплохо. Вроде появился шанс, что за счет молодости и спортивного здоровья Александр будет бороться дальше. Но способности человека, даже такого сильного, как Галимов, не безграничны…
– У него иссякли силы?
– Да. Ожоговые травмы – особые. Они нарушают работу сразу всех внутренних органов. Даже комплексное лечение не спасает.
«Ждали чуда, но оно не произошло»
– Вчера в СМИ появились слухи об операции по пересадке трахеи. Они имели под собой хоть какое-то обоснование?
– Абсолютно никакого! Это глупость больного воображения. При поражении дыхательных путей такие операции не выполняются.
– У многих людей появилась надежда на выздоровление Александра, когда они узнали, что сразу после аварии он ходил и разговаривал.
– Это как раз и называется шок. Но за ним следует другая реакция, органы теряют работоспособность.
– За эти пять дней Александр приходил в сознание?
– Нет, он специально находился в медикаментозном сне. Это необходимая мера.
– Медицине известны случаи, чтобы люди с такими ожогами выживали?
– Все зависит от того – сколько глубоких ожогов и сколько поверхностных. У Галимова было девяносто процентов ожогов. Семьдесят из них – глубокие. В такой ситуации можно было надеяться только на чудо. К сожалению, его не случилось…
«Когда я прилетел в Ярославль, он был уже в коме»
Просто поразительно, сколько диких слухов может породить человеческая трагедия. Сколько оказывается желающих вольно или невольно, а возможно – вполне сознательно и цинично сделать себе на ней имя. В последние дни несколько интернет-ресурсов уверенно вывешивали новость: «Александр Галимов скончался в больнице».
Было ли это банальной ошибкой – хотя никому, пожалуй, не стоит объяснять, какова цена такой ошибки, – или сознательно сфабрикованной «уткой» ради поднятия собственных рейтингов…
Это даже не хочется обсуждать.
Отойдя в сторонку с доктором Алексеевым после окончания официального брифинга, мы просто спросили его о том, что же происходило все эти дни за запертыми для посторонних дверями Института Вишневского. Что скрывали сдержанные и ничего, по сути, не говорившие строчки о стабильно тяжелом состоянии нападающего «Локомотива»...
– «Состояние Александра Галимова остается стабильно тяжелым» – эта фраза начиная с четверга звучала во всех сводках новостей. А что она означала на самом деле?
– Была определенная положительная динамика. Даже не то что положительная… А просто относительная стабилизация состояния. Почему относительная? Потому что трудно себе представить, что при такой тяжелой травме может быть стабильность, которая определяет дальнейший перелом болезни. Это не тот случай… В воскресенье ближе к вечеру ситуация стала меняться. Нарастали явления сердечно-сосудистой и дыхательной недостаточности… Они прогрессировали и в итоге привели к невозможности дальнейшей жизни.
– У Саши остановилось сердце?
– Да.
– Андрей Анатольевич, пожалуй, это уже лишний вопрос, но, если бы его состояние оставалось стабильным, что вы собирались предпринимать?
– Дальнейшие хирургические действия: удаление обожженных тканей, изучение возможности пластики, то есть пересадки кожи, использование и культивирование клеток и так далее…
– Когда вы прилетели в Ярославль, Александр еще разговаривал?
– Мы с ним не говорили. Мои коллеги рассказали мне, что они некоторое время в самом начале общались с Сашей, когда еще не была налажена искусственная вентиляция легких.
– А при ней разговор в принципе...
– …Невозможен! Конечно, нет. Вентиляция легких проводится через специальную трубку, какой тут разговор может быть?!
– В Ярославле люди, ставшие свидетелями того, как Сашу грузили в машину «скорой помощи» для транспортировки в Москву, говорили, что он плакал и кричал: «Не оставляйте меня одного! Пожалуйста, поговорите со мной!». Значит, это не могло быть правдой?
– Если бы речь шла о том, когда его только привезли с места аварии, то это могло быть правдой. Поскольку ожоги такой степени тяжести подразумевают шок и очень сильное возбуждение, оно бывает и немного неадекватным. Например, больные, которых затем удается спасти, не помнят ни самой катастрофы, ни того, что было после, в больнице. И в общем-то многим непосвященным может казаться: раз человек идет, разговаривает – значит, все благополучно. А на самом деле это реакция на травму, на боль, она выражается в выбросе гормонов в том числе, что позволяет организму работать на пределе.
– Как долго Александр находился в сознании?
– Не думаю, что больше часа-полутора часов. Затем неизбежно наступает истощение, падение деятельности со стороны внутренних органов и развивается следующее состояние шока, когда больной уже впадает в кому, а сознание отсутствует.
«Надеюсь, Саша слышал, что шептала ему жена»
– Как часто вы позволяли его отцу и жене заходить в палату к Саше?
– Вчера его супруга приходила. Мы подходили к Саше, она с ним пошепталась… Конечно, как бы ни было всем понятно о неблагоприятных перспективах, связанных с лечением ожоговой травмы, все мы надеялись… Но мы адекватно оценивали ситуацию. Родственники тоже понимали это и внутренне были готовы к самому страшному. Хотя подготовиться к этому, конечно, нельзя.
– Александр мог не то чтобы услышать, а почувствовать, что говорила ему шепотом Марина?
– На этот вопрос вам никто не ответит. Мы считаем, что, наверное, люди, лежащие в коме, все равно каким-то образом слышат и чувствуют. В общем, я думаю – да…
– Всегда разрешаете близким входить в палату к больному? Или это был исключительный случай?
– Все зависит от близких, от того, в каком состоянии они сами находятся. Готовы ли они к таким тяжелым впечатлениям, смогут ли они вынести то, что им придется там увидеть. Понимая, что ситуация может измениться в любую минуту, мы стараемся, чтобы у близких и родных не оставалось потом чувства, что они не успели сказать что-то, попрощаться…
– Когда Саша ушел, ни его жены, ни отца в больнице не было? И они узнали обо всем от врачей?
– Сегодня они не успели приехать. Я позвонил супруге Саши, а его отец как раз в это время подъезжал к институту...
* * *
«Он не мог не проститься с отцом»
Так сказал мне друг Александра Галимова в Ожоговом центре Института хирургии имени Вишневского. Как оказалось, за двое суток до смерти хоккеиста, крепко надеясь на то, что еще не раз ему вместе с Галимовыми, старшим – Саидгереем и младшим – Александром, удастся сходить на охоту. Теперь никому не удастся...
Какая охота без Саньки...
Никто не узнает, что пережил после трагедии в Туношне Саидгерей Галимов, отец нападающего «Локомотива». Он нырял в Волгу, пытаясь спасти пострадавших, в поисках единственного своего сына. Тот был тогда жив...
Может быть, лишь он один – Саидгерей Галимов – до самого Санькиного конца не допускал мысли, что конец этот очень близок.
Даже когда руководитель Ожогового центра лауреат Госпремии, чудо-профессор Андрей Алексеев, спасавший людей из ада пермской «Хромой лошади», не давал никаких, даже самых минимальных прогнозов на выздоровление его сына. Когда ко всем чертям зашкаливало известное коллегам Алексеева «правило сотни» (26 лет пострадавшему плюс на 90 процентов обожженное тело – в сумме далеко за роковую сотню)...
А отец верил, стоя перед сыном на коленях в самолете МЧС, поглаживая ему ноги и тихо молясь. И когда ночевал в Ожоговом центре, дожидаясь от врачей добрых известий.
Два дня я находился рядом с Саидгереем в Москве, изредка сокращая дистанцию для простого вопроса: «Как Александр?» И ни разу Саидгерей не взорвался, находя в себе силы благодарить врачей и МЧС.
Когда замолчали врачи, Саидгерей дал мне свой сотовый телефон – единственный достоверный источник информации для всего мира о состоянии здоровья Александра Галимова. Дал, вникнув в суть моего объяснения, что его Саша стал символом погибающего, но не сдающегося «Локомотива», даже страшной трагедии вопреки. На мой взгляд, именно стойкость его сына, Саньки Галимова, превратила погибший «Локомотив» в крейсер «Варяг» нашего времени... Теперь и этот парень ушел, вслед за своей командой...
– Какая теперь охота без Саньки, – разрыдался в трубку категорически не желающий представляться миру близкий друг и ровесник Александра Галимова, когда я связался с ним, получив известие о смерти последнего хоккеиста «Локомотива». – Думаю, Гера (Саидгерей. – Прим. ред.) больше на охоту не поедет. Санька же для него был смыслом жизни. Я тебе говорил, мне кажется, Саша не мог так просто уйти, не простившись с отцом. Потому и выжил тогда, после катастрофы. Это ведь батя из него хоккеиста сделал, жил по Санькиному времени...
Теперь важно, чтоб Саидгерей пережил самую большую в жизни потерю. Он крепкий мужик, но... Как тяжело-то дышать без Сашки. Одна надежда, что любовь к внучке даст Саидгерею сил. Сын ведь Гере внучку два года назад подарил. По мне так – копия Саньки Галимова…
* * *
«Сашин отец ночевал в коридоре в реанимации»
Мы позвонили в Ярославль первому тренеру Александра, чтобы выразить Николаю Казакевичу соболезнование.
– Я до последнего верил, что Саня выберется, – подбирает слова Николай Станиславович… – Ну что ж – значит, не судьба. Сегодня вечером хочу съездить к его родителям, если они уже в Ярославле. На похоронах команды Саидгерей (отец Александра Галимова. – Прим. ред.) был, мы немного поговорили. «Как Саша?» – конечно же, я задал ему этот вопрос, который волновал в последние дни нас всех. «Да как… – сказал он. – Сам ведь все понимаешь. Врач сказал, что шансов пятьдесят на пятьдесят. Надеемся, ждем».
– В палату к Саше его впускали, наверное, ненадолго?
– Естественно. «Я входил, – сказал мне Саидгерей … – Но сынок же был без сознания, в коме. Постою, посмотрю на него молча и выйду…».
– Сколько Сашин отец пробыл в Москве?
– Два первых дня, потом вернулся в Ярославль, надо же было проводить ребят, попрощаться с ними…
– Он ночевал прямо в Институте Вишневского?
– Спал на лавочке, если это можно назвать сном. Разве уснешь, когда с сыном такое происходит.
– Как на лавочке? Прямо на улице, под открытым небом? В Москве идут такие дожди…
– Нет, это я так неудачно выразился, наверное. Я имел в виду диванчик в коридоре реанимации, но они же такие жесткие, что назвать их скамейками – не преувеличение.
– У него не было возможности уйти куда-нибудь на ночь или он этого не хотел?
– Саидгерею предлагали устроить его на ночлег, но он категорически отказался.
– Вы не решились позвонить ему сегодня, когда пришло это тяжелое известие – что Саши больше нет?
– К чему эти звонки… Поеду и обниму его. Молча. Как брата…
* * *
«У него просто иссякли силы»
Все пять дней после катастрофы Ярославль тонул в скорби. Город и вся Россия оплакивали погибшую команду. И лишь при одной фамилии – Галимов – глаза болельщиков загорались надеждой.
Я приехал в Ярославль в ночь после трагедии. Поехал в морг, потом ринулся к арене, где и в 2.00 фанаты оплакивали своих кумиров. Помню, как один мужик отчаянно выкрикивал «Будет жить Санька! Я точно знаю, что будет!». Другой в ответ горестно выдохнул: «Да у него ожоги – девяносто процентов тела. Как тут выживешь?!». Первый болельщик кинулся на него с кулаками. Их бросились разнимать. Потом плакали вместе…
Галимов был нашей надеждой. И отчаянно боролся за жизнь, за свою команду. Сознаюсь, вначале я тоже не верил, что чудо возможно. Но Александр боролся. День, другой, третий… Появились сообщения, что сразу после катастрофы Галимов был в сознании. И даже пытался вытаскивать из реки тела погибших товарищей…
Как человек, не слишком искушенный в медицине, я думал: а может, не все тогда так и плохо? Ну ожоги… Они ведь разные бывают. Не погиб же сразу, продержался. А теперь его в Москву перевезли в специальный Ожоговый центр. Отличное оборудование, опытнейшие врачи… Выкарабкается! Он же спортсмен, хоккеист, из таких людей гвозди ковать можно…
Когда утром в понедельник сообщили, что Галимов умер… Судьба порой бывает все-таки изощренно жестока. Представляю, что творится сейчас в Ярославле, который только-только начал отходить от похорон своей команды. А что творится в душе у родителей и жены Саши, которым дали надежду, а затем отобрали, я не знаю. И боюсь знать.
Сразу поехал в Ожоговый центр. Болельщики «Локомотива» побывали там раньше меня. На ограде больницы уже чернела надпись: «Александр Галимов. Помним. Любим. Скорбим». Под ней – букетики свежих роз и гвоздик.
– Саша боролся за жизнь до конца, – скажет позже руководитель Ожогового центра Института хирургии имени Вишневского Андрей Алексеев. – Он очень долго продержался. Но в понедельник его силы попросту иссякли. Остановилось сердце…
…В понедельник после необходимых процедур судебной экспертизы семья перевезла Галимова в Ярославль. Наш корреспондент, общавшийся с отцом Александра в эти тяжелые дни, звонит ему, чтобы выразить наши соболезнования.
– Церемония прощания с сыном назначена на вторник, – тихо говорит Саидгерей Галимов.
Комментарии:
+0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.